Для этого Руслан бросил родной монастырь где-то в Белоруссии и переехал в Москву, где стал искать музыкантов, а параллельно писать песни. Шел 1996 год. Ну, примерно так, если верить старожилам.

Идея была проста - камерный акустический состав и песни, напоминающие своим общим настроением и музыкой средневековые менестрельские баллады, песни, танцы... И ему удалось найти музыкантов, готовых поучаствовать в этой затее. Ими стали скрипачка Ольга Харитонова, флейтистка Наталья Филатова и виолончелист Эдик (чтоб я знал его фамилию; кто знает - сообщите). Сам Руслан играл на гитаре и пел. Группа сначала назвалась "Уленшпигель", но вскорости переименовалась в "Тиль Уленшпигель", ибо в Казани обнаружился "Уленшпигель", существующий уже давно. Почему Руслан именно так назвал свою группу - сие мне неизвестно, но название прижилось, и даже в какой-то момент стало восприниматься совершенно естественно, как-будто так оно и надо.

Группа играла, репетировала, набирала репертуар и даже записала 2 студийных альбома: "Герои" и "Вавилон". Песни об ту пору принадлежали исключительно перу Руслана, а все остальные участники по сути были сессионными музыкантами - просто получали небольшие деньги с каждого сыгранного концерта. И надо заметить, весьма небольшие, но об этом позже.

1998 год группа встретила имея неплохой багаж: 2 альбома и пачку концертов, сыгранных в различных клубах и на разных фестивалях. Но это все ПРЕДПРЕДистория. А ПРЕДистория начинается именно в этом году, потому что в этот год в состав группы вошли те люди, которые потом образовали костяк "Мельницы".

Случилось это так...

Где-то в начале весны 1998 мой старый друг Денис Скурида рассказал, что познакомился с любопытным человеком, музыкантом Русланом Комляковым. Он ездил брать у него что-то вроде интервью, толи для Russian Gothic Project, толи для какого-то подпольного журнала, издаваемого кем-то из наших тогдашних знакомых - не так уж это и важно теперь. Руслан выдал ему запись одного из альбомов его группы, которую Ден и предложил моему вниманию.

Первым, что я услышал, была легендарная песня "Портвейн и колбаса". Песня была забавная, и я поинтересовался названием сего богоспасаемого коллектива, на что получил ответ - "Тиль Уленшпигель". Подивишись названию, я узнал еще одну прелюбопытнейшую новость: Руслан так хорошо пообщался с Деном, что решил предложить ему роль перкуссиониста в своем коллективе, а Ден неожиданно (наверное, даже для самого себя) согласился, хотя ни разу в жизни не играл ни на каких других инструментах, кроме гитары. Но... Видимо, Руслану ОЧЕНЬ был нужен хоть какой-то перкуссионист, а Ден ОЧЕНЬ уж хотелось играть хоть в какой-то группе хоть на чем-нибудь, и поэтому соглашение было достигнуто, и Ден приступил к репетициям.

А через три дня после этого был концерт! Я там был, пива вроде пил, и группа мне понравилась, хотя концерт был супер-камерный и проходил ажно в интернет-кафе Screen в Люблино. Кстати, там же присутствовал и еще один из нынешних музыкантов "Мельницы" - Алекандр Степанов.

Ушла зима, настало лето... И именно летом 1998 года у Руслана появилась нездоровая (или здоровая?) идея несколько разнообразить не только репертуар группы, но и ее исполнительский состав. А именно - ввести женский вокал! Ну и ничего удивительного, что первыми, к кому он обратился были музыканты его же коллектива. И вот тогда Ден вспомнил про Хелавису, с которой познакомился еще летом 1995 года на какой-то реконструкторской тусне (т.е. рыцарском турнире) в Коломенском, где взял у нее телефон, по которому ни разу не звонил. Ну, и поскольку Хелависа уже к тому моменту была довольно широко известна среди реконструкторско-ролевой тусовки своими домашними кустарными записями (я еще раньше слышал парочку в исполнении магнитофона, но не впечатлился, ибо качество было ужасное, а некоторые из них до сих пор ведь ходят по рукам!), а кроме того еще и хорошо пела и сочиняла песни, то телефон был выдан Руслану для последующего прозвона на тему "а не хотели бы вы...". Оказалось, что очень даже! Таким образом группа обрела не только женский вокал, но и второго автора музыки и текстов.

Началась работа над аранжировками к песням Хелависы. Премьера состоялась в клубе "Станиславский". Первыми песнями были "Горец" и, дай бог памяти, "Змей". Их-то и следует считать самыми старыми в репертуаре "Мельницы". И в очередной раз меня угораздило поприсутствовать при историческом событии. "Горец" мне понравился, а Хелависа - нет. Ну, то есть, как поет - понравилось даже очень, а вот, что ведет себя неестественно - не понравилось. Позднее я понял, что так, наверное, ведет себя каждый человек впервые вылезший на сцену петь свои песни.

Далее был целый год чрезвычано успешной концертной и вообще творческой деятельности. Именно в этот год (с лета 1998 по лето 1999) группа "Тиль Уленшпигель" достигла пика и в своем творчестве и в своей популярности. Были созданы "Мора", "Оборотень", позднее утряная и ныне восстановленная "Ольга", "На север", "Лорд Грегори", "Рапунцель", "Зима", "Дорога сна"... Все песни принимались публикой очень хорошо. Могу это утверждать, потому что сам тогда принадлежал к этой публике. Из других знаменательных событий залуживают упоминания уход из группы виолончелиста Эдика, скрипачки Ольги Харитоновой и приход в нее тогдашних студенток Академии им. Гнесиных скрипачки Марии Болычевой и виолончелистки Александры Никитиной. А еще в группу пришел очень хороший перкуссионист и вообще ударник Паша Давыдович. Ныне он играет в группе "Разнотравие" из города Рыбинска, которая существовала и тогда, но в каком-то очень вялотекущем виде (то ли дело сейчас!). Именно Пашка придумал чуть ли не все перкуссионные партии к перечисленным выше песням, да еще и хорошенько поучил Дена играть на перкуссии.

Примерно тогда же группа обрела своего бессменного звукорежиссера Анну Кондакову. Тогда она тоже училась в Гнесинке на факультете звукорежиссуры и была случайно встречена Сашей Никитиной в туалете Академии. Саша спросила ее, не хочет ли она порулить звук на коцерте у группы "Тиль Уленшпигель", и Аня опреметчиво согласилась... И хорошо, что согласилась. Что бы мы теперь без нее делали...

Казалось бы, настали чуть ли не золотые времена... Полные залы клубов, масса репертуара, хороший профессиональный коллектив, куча планов, даже спонсорская поддержка, но... Кризис не заставил себя ждать. А все дело в том, что у Руслана были какие-то свои очень отдельные понятия о том, как следует обращаться с людьми, с которыми он работает. В частности, например, сколько им надо платить денег, и надо ли вообще. Частенько денег музыкантам не доставалось совсем, и это, конечно, не могло продолжаться очень долго.

Буря разразилась в октябре 1999 года после одного из концертов. Наташа Филатова объявила о том, что с Русланом она больше работать не будет, а вся остальная группа вдохновленная ее примером последовала за ней. Группа распалась. Ден Скурида и Маша Болычева уже подались в другой проект, Паша еще летом вернулся к себе в Рыбинск. Казалось, что группа распалась совсем и некому собрать осколки воедино. Но...

Вот тут-то Хелависа и решила позвонить Дену с предложением воссоздать группу на основании равенства, братства и честного дележа вымогаемых на входе в клуб денежных средств, но уже без Руслана и под другим названием, которое еще предстояло придумать. Ну и позвонила, ясен пень! Ден выслушал, согласился, что идея неплоха и взял на себя роль главного администратора, а также обзвон всех остальных бывших участников "Тиля" с предложением присоединиться к воссоздаваемому проекту. Состав был обзвонен и полностью согласился с предложением.

Название чуть позже придумала Хелависа объяснив это примерно так: "Очень милое сказочное сооружение, нам подходит". Это потом уже объяснение обросло всякими подробностями того, что подразумевается под словами "милое сказочное сооружение", а именно - "обиталище красноглазого мельника-колдуна из славяно-балтийского фольклора; некий демиургический механизм, не только превращающий зерно в муку, но и творящий свой необыкновенный мир, как мельница Сампо" и т.п. А тогда это была просто очень милая сказочная "Мельница".

Первый концерт состоялся в клубе "Форпост" 29 октября. Причем, в афише все еще значился "Тиль Уленшпигель", поэтому Хелависа начала концерт словами: "Здравствуйте. Мы вас немножко обманули. Дело в том, что заявлена была группа Тиль Уленшпигель, а сейчас вы видите перед собой группу Мельница, потому что мы все ушли из группы Тиль Уленшпигель и образовали другую группу. Если кто-то хочет, то он может получить свои деньги обратно, а для тех, кто останется мы сыграем." Не помню, чтобы кто-то ушел. И я, естественно, тоже остался. Концерт получился дивным, хотя Хелависе было трудновато одновременно играть на гитаре и петь, но эту проблему еще предстояло решить.

И вскоре она была решена. В группу пригласили нашего старого друга Александра Степанова по прозвищу "Грендель", который почитался в наших кругах за самого крутого гитариста. Однако же, имея нулевой опыт игры в коллективе (это совсем не то же самое, что играть одному, без ансамбля то есть), Грендель коллектив быстро разочаровал, и тогда родилась "светлая" идея пригласить в группу меня. Должен признать, что мой опыт игры в коллективе на тот момент также стремился к нулю, а следовательно группа "Мельница" вобщем-то поменяла шило на мыло. Но, тем не менее, я в составе задержался надолго, постепенно совершеноствовал свои навыки и в итоге даже перестал вызывать своей игрой гримасы боли на лицах товарищей по группе. Гренделю же еще предстояло Второе Пришествие, которое состоялось в 2001 году, когда Хелависа на полгода покидала группу, уехав в Ирландию на стажировку. Второе Пришествие Гренделя прошло куда удачнее первого. Толи он там где-то потихоньку тренировался весь год, надеясь присоединиться, толи просто момент был подходящий, но с тех пор он играет в группе.

Было много концертов, много работы, поездок. Из группы ушла сначала виолончелистка Саша Никитина и присоединился волончелист Алексей Даниленко, потом ушел и он, а в группе успела поиграть нынешняя вокалистка и альтистка группы "Вилы" Василиса Введенская. В качестве второго вокала у нас поработали немного Дина Хацко и Ольга Лопина, но не сложилось. В группу пришла виолончелистка Дина Нигматуллина, которая теперь уже работает у нас больше года, чему мы все искренне рады, а потом мы расстались и с Деном и Машей и приобрели Наташу Масевнину в качестве скрипачки и Рому Лютославского в качестве перкуссиониста. Но это уже все новейшая история и ее писать пока что рано. Поэтому кончик истории я скомкаю, чтобы все облизнулись и обломались, но однако же...

Как клинки, режут небо крылья,
Улетать — только если к морю,
Золотою дорожной пылью
Покрывая мечты и волю.
Махаоны парят над миром,
Лето в душу неслышно входит,
В сердце старая моя лира
Пробуждает родник мелодий.
И не надо о снах и вере,
О клинке, за спиной хранимом,
Ветер смоет мои потери,
Даст твое позабыть мне имя…

До свидания, чуждый странник,
До свидания в мире третьем.
Махаоны летят на запад,
Если дует с востока ветер.
Если жемчуг в моей ладони,
Если бьются о сердце волны,
Если ты меня тоже понял,
Забывай меня и не вспомни!

Уходи по своей дороге,
Там железо с сандалом вместе —
Все твое, а мои — лишь крохи,
Недопетая чья-то песня.
Уходи, уходи, ты слышишь,
Золотой невесомой песней,
Дай забыть и лететь мне выше,
От любви от больной воскреснув.

И не надо о снах и вере,
О клинке, за спиной хранимом,
Ветер смоет мои потери,
Даст твое позабыть мне имя…

Обернули жемчужины шею
В три ряда, в три ряда.
Говорил — "Ты будешь моей или ничьею
Никогда, никогда…"

Ты был львом и оленем, ты из гордого племени,
Живущего там, у небесной черты,
Где ночи крылаты, а кони косматы,
И из мужчин — всех доблестней ты.

Из ладони просыпались пылью,
Потерялись в камнях
Все слова, что тебе говорили
Про меня, про меня,

Что у меня теплые плечи, и гордые речи,
И колючие свечи в темноте высоко.
Моя верность хранится там, где пляшут зарницы,
Как бы ты ни стремился — не достанешь рукой.

Я спущу на воду венок со свечою
Так легко, так легко,
Чтобы плыл по ручьям-полыньям за тобою
Далеко, далеко.
В полыньях среди туч чтоб светил он
Высоко, высоко
В том краю, куда я тебя отпустила
Далеко, далеко.

Где ночи крылаты, где кони косматы,
Где щиты, мечи и латы, словно песни, звенят,
Корабли под парусами, под павлиньими хвостами,
И ведьмы нежнее и краше меня.
У них теплые плечи и дерзкие речи,
Посмотри, как тают свечи в темноте высоко,
Где кони крылаты, а ветры косматы —
Это все далеко, далеко, далеко.

Послушай, похоже, опять нашла меня беда,
Я ее отвести не сумела.
Ты знаешь, меня заливает песня, как вода,
Сквозь перила ажурные тела.

Неважно, крыло ли из арфы, арфа ли из крыла,
Песня тянет ночами суставы.
Она солона, точно кровь, и так тепла,
И в покое меня не оставит.

Припев:
Нет покоя днем, не уснуть мне ночью,
Я превращаюсь в дикий сад,
Где по венам да по позвоночнику
Вьется песня-виноград.
Зелены мои дни, белы мои ночи,
И пахнет травами сладкий яд,
Где по венам да по позвоночнику
Вьется песня-виноград,
Пряжу тянет шелкопряд.

Она просыпается в объятиях чужих,
Без стыда притворяется мною;
Она оторвется и взлетит, но, чтобы жить,
Заберет мою душу с собою.

Припев:
Нет покоя днем, не уснуть мне ночью,
Я превращаюсь в дикий сад,
Где по венам да по позвоночнику
Вьется песня-виноград.
Зелены мои дни, белы мои ночи,
И пахнет травами сладкий яд,
Где по венам да по позвоночнику
Вьется песня-виноград,
Пряжу тянет шелкопряд.

— А если бы он вернулся опять,
что ему я сказать бы могла?
— Что я ждала, я хотела ждать,
пока не умерла.
— А если б он заговорил со мной,
не узнав моего лица?
— Вы стать могли бы ему сестрой,
он, наверно, страдает сам.

— А если он спросит, где Вы, тогда
какие нужны слова?
— Отдайте мое золотое кольцо,
и не нужны никакие слова.
— А если бы он спросил, почему
Ваш дом опустел теперь?
— Погасший очаг покажите ему,
открытую настежь дверь.

— Тогда спросить бы ему осталось
о Вашем последнем дне.
— Скажите, скажите, что я улыбалась,
чтоб не плакал он обо мне.
— А если бы он вернулся опять,
что б ему я сказать могла?
— Что я ждала, я хотела ждать,
пока не умерла.

Как у ведьмы четыре крыла, платье до пола, ой, до пола.
Свили гнезда в ее рукавах совы, соколы да перепела.
Ай, дурная голова, в волосах листва, и руки красны.
Просит беса незрячей луны, чтобы за зимой не было весны.

Припев:
Эй-эй, пока еще жива…
Эй-эй, пока горит трава…
Эй-эй, огонь тебе к лицу…
Танцуй, ведьма, танцуй!

Там, где ведьма, там жито не свячено, кони не подкованы.
Прахом пусть улетает, бродячая, во четыре, ой, стороны.
Как завертит суховеем танец смерти, что иных древней,
Ведьма спляшет, а с верою нашей не справиться да не сладить ей.

Припев:
Эй-эй, пока еще жива…
Эй-эй, пока горит трава…
Эй-эй, огонь тебе к лицу…
Танцуй, ведьма, танцуй!

Напейся пьяною нашего гнева.
Танцуй! Сегодня ты королева.
Пусть хмель и корица, и змей, и лисица
На первой зарнице прославят сестрицу —
Аллилуйя Огненной Деве!

Как у ведьмы четыре крыла, а и за плечами воздух дрожит.
Нынче ей полыхать синим пламенем, как она горела во лжи.
Нет предела милости огня, и Господь помилует нас,
Чтобы рожь высока родилась, чтобы за зимой вновь была весна.

Припев:
Эй-эй, пока еще жива…
Эй-эй, пока горит трава…
Эй-эй, огонь тебе к лицу…
Танцуй, ведьма, танцуй!

…И который день я хожу пустая,
Разевая рот,
Жду, когда меня кто-то приласкает,
Молока нальёт.

Чтобы не томиться полудневным зноем,
Что пустой кувшин,
Чтобы снизошла на меня покоем
Чистота души.

Если б захотел, я бы обратила
Молоко в вино.
Если б разрешил, я бы разделила
Твой полдневный кров.

Осени меня легкою рукою,
Взглядом не оставь,
Чтоб твои слова потекли рекою
Чрез мои уста.

Допусти меня — я пойду босая
Через белый свет.
Лицедейкой б пела и плясала,
Запрокинув ввысь лицо, осанну —
Господи, Тебе!

Да избавь меня от греха-дурмана,
Руки отведи…
И пошли нам снег нежной белой манной
С неба, Господи.

Но недвижен мир, и темно, и тесно,
В горле горячо.
Сквозь мои уста мерно, бестелесно
Пустота течёт.

Долго слушала молитвы горьких трав,
Долго плакала, свивала нитью дым,
Покачу теперь клубочек по мхам,
По пням да по корням,
По теням лесным,
И сама пойду за ним…

Ровно десять лет я не смыкала глаз,
Десять лет ты спал спокойным сном, мой князь.
Но в ночь гнева все не так, и жена не жена, и душа не мила,
И когтей летучих стая развернула крыла.

Припев:
Княже мой, княже,
Шелкова пряжа
До ворот твоих мне дорогой легла.
Враже мой, враже,
Грозна твоя стража,
Что ж от меня-то не уберегла?

Черной бронзою окованы холмы,
Через сердце прорастают тени тьмы.
Тени-оборотни, темно-серый мех.
Ох, Господи, не введи во грех!
Я ударюсь оземь да рассыплюсь в прах,
но я знаю - тебе неведом страх.

Припев:
Княже мой, княже,
Шелкова пряжа
До ворот твоих мне дорогой легла.
Враже мой, враже,
Грозна твоя стража,
Что ж от меня-то не уберегла?

Через семь смертей к тебе я шла,
Мой князь.
И заклятья сеть тебе ткала,
Мой враг.
Наконец-то я тебя нашла!
Проснись
И взгляни на меня…

Ночь гнева темна…

Я пришла бедой,
Дождевой водой,
Горькою слезой,
Слепой грозой —
Так напейся меня и умойся мной,
Осыпается время за спиной…
Что мне делать с собой,
Князь мой, враг мой,
Моя боль, мой свет,
Если жизни нет,
Если ночь темна,
Велика цена?
Мне не уйти —
Ты прости, прости,
Прости мне…

Припев:
Княже мой, княже,
Шелкова пряжа
До ворот твоих мне дорогой легла.
Враже мой, враже,
Грозна твоя стража,
Что ж от меня-то не уберегла?

Как ко мне посватался ветер,
Бился в окна, в резные ставни.
Поднималась я на рассвете, мама,
Нареченною ветру стала.

Припев:
Ну, а с ветром кто будет спорить,
Решится ветру перечить?
Вышивай жасмин и левкои,
С женихом ожидая встречи.

Отпусти меня в поле, мама,
Зелены витражи в часовне,
Чтоб с востока в душистых травах
Мой жених пришел невесомый.
Мой жених под луною зеленою
Сердце возьмет в ладони,
Бубенцы рассыплются звоном
В семи широких подолах.

Припев:
Ну, а с ветром кто будет спорить,
Решится ветру перечить?
Вышивай жасмин и левкои,
С женихом ожидая встречи.

Где же ветер мой? Пусто в поле.
Или предал меня мой милый?
Для чего мне краса и воля?
Он крылат, только я бескрыла!
Для чего такому жена —
Он играет шелковой плетью;
Где-то всадник, привстав в стременах,
Летит в погоне за смертью.
Ой, да на что, на что сдалась я ему,
Словно нож, он остер и резок;
Вышивают небесную тьму
Пальцы тонких ветреных лезвий.

Припев:
Ну, а с ветром кто будет спорить,
Решится ветру перечить?
Вышивай жасмин и левкои,
С женихом ожидая встречи.

Распускает тугие косы
Под масличной юной луною.
В тишине танцует, смеётся,
Будто впрямь и стала женою.
Поздно зовете, друзья,
Я сама себе незнакома,
Ведь я — я уже не я, мама,
И дом мой — уже не дом мой.

Я кривой иглою шкуры штопала,
Солнце над озером
Плавало в тумане свежей кровью
Среди синего молока.
Плачут волки за далекой сопкою —
Знать, дело к осени.
В стойбище им лайки вторят воем,
У оленей красны рога.

Он колдун, он ведун, он шаман, он проклят
Сам собою в трех мирах.
Под его ногой танцуют камни,
Или бубен у меня в груди?
Скоро снег, скоро лед, скоро на охоту
За оленем о семи рогах.
Из косы семь прядей, дева, дай мне —
Ой, режь, да не гляди,
Тетиву ты мне сплети!

Как прозрачный холод веял с севера,
Он говорил слова:
"Как не вспомнит солнца земля зимою,
Так не вспомнить и мне его".
Я коптила рыбу зверобоем-клевером —
Пой, одолень-трава!
Знаки начертила я на ней стрелою,
Ой, да каленою,
Имени запретного!

Забудешь первый закат,
За ним забудешь второй,
Собаки рыбу съедят,
Смешают кости с золой.
И дни короче ночей,
И отрастает коса,
А лайки рвутся с цепей,
А в их глазах — небеса.
Лайки чувствуют след,
Кровавый, как бересклет,
И снова дикий олень
Несется в алый рассвет.
В тумане липком, как кровь,
Он растворяется вновь,
И солнце между семи,
Семи кровавых рогов!

Не тебя ли гонят псы мои, шаман,
В сторону зимы?
Уж не ты ли сам собою предан,
Луком и тетивой?
До того, как упадет ночной туман
В снежные холмы,
Надо мне сыскать колдуна-оленя,
Ой, непутевого!
Только вспомнить имя бы его запретное —
Станет вновь шаман собой,
Меж семи рогов имя то запрятано —
Станет вновь передо мной,
Словно лист перед травой!

Почувствуешь в воздухе
Нездешние отзвуки,
Увидишь сквозь морок лжи
Судьбы миражи.
Где руки сплетаются,
Где губы прощаются,
И в синий рассветный лёд
Нас небо зовёт.

Припев:
Роса рассветная
Светлее светлого,
А в ней живёт
Поверье диких трав.
У века каждого
На зверя страшного
Найдётся свой
Однажды волкодав.

Дороги забытые,
Дороги разбитые
Ложатся под стук копыт,
И сердце спешит.
И ветры попутные
Не связаны путами,
И утро не станет ждать,
Нельзя опоздать.

Припев:
Роса рассветная
Светлее светлого,
А в ней живёт
Поверье диких трав.
У века каждого
На зверя страшного
Найдётся свой
Однажды волкодав.

Ты вышел из голода,
Из вечного холода,
Из горной железной тьмы,
Из древней тюрьмы…
Из сумрака севера
Соцветием клевера
Последней весны росток
Вплетётся в венок.

Припев:
Роса рассветная
Светлее светлого,
А в ней живёт
Поверье диких трав.
У века каждого
На зверя страшного
Найдётся свой
Однажды волкодав.

Солнце, скажи, зачем мне свет — ушел мой милый вчера.
Молчи, бубенец резной луны в моих зеленых лугах.
Ах, позвала его вверх с собою женщина из серебра
Одним кивком головы о двух расписных рогах.

Верни мне душу мою, о душа двурогой горы!
Какая жертва мила твоей короне вершин?
Я дам быка, чьи рога изогнуты и остры,
Как серп, которым снимаешь ты жатву наших мужчин.

Припев:
Горе-гора, солнце-луна, милый ушел вчера.
Будет жена из серебра, изогнута и остра.
Я все пряла, я не спала, я коротала ночь до утра,
Ты тоже пряха, горе-гора, я буду тебе сестра.

Я все пряла, я не спала за прялкой с вечера до утра;
Стригли овец небесных в тишине два лезвия ледяных.
Клочья на черном гребне скал — ты тоже пряха, гора?
Сшила бы платье ему, чтоб не мёрз в объятьях твоих.

А если я не дождусь и умру до срока, гора,
Стану я ангелом тьмы да под серебристым крылом,
Льдистым изгибом пера тебе я буду сестра,
И вечно стоять смогу я за правым его плечом.

Припев:
Горе-гора, солнце-луна, милый ушел вчера.
Будет жена из серебра, изогнута и остра.
Я всё пряла, я не спала, я коротала ночь до утра,
Ты тоже пряха, горе-гора, я буду тебе сестра.

Я все пряла, я не спала за прялкой с вечера до утра;
Стригли овец небесных в тишине два лезвия ледяных.
Клочья на черном гребне скал — ты тоже пряха, гора?
Сшила бы платье ему, чтоб не мёрз в объятьях твоих.

Дам я быка, золотые рога, поступь его тверда.
Что мне рука вместо крыла из голубого льда?
По вечерам в небе одна нежные ты облака ткала,
Горе-гора, солнце-луна, милый ушёл вчера.

У ладьи моей на мачтах белы и багряны паруса,
А с бортов у носа смотрят зоркие зеленые глаза:
Видят рифы, смерчи, мели, видят сквозь туман
И чужую параллель, и наш меридиан,
И прямой попутный ветер в белых и багряных парусах.
Путеводным верным звездам расскажу я о своей любви,
Что меня округой света по морям окраинным вели.
Мне милее та звезда, что дома бы ждала,
Из травы соленой покрывало бы ткала.
Если я вернусь домой, то расскажу ей о своей любви.

Припев:
Эй, черногривый, радушный, ревнивый,
Мы не мертвы, не живы, мы в пути…
Эй, жестокий, седой, синеокий,
Твои волны глубоки, но судно по ним летит…

Знать бы, что ответит нам безвечный, бесконечный океан;
Покрывало вод собрал волнами тонкий шнур-меридиан.
Нам служили правдой-верой Рак и Козерог,
Только службе их примерной ныне вышел срок.
Время отпустить нас из своих объятий, древний океан!

Припев:
Эй, черногривый, радушный, ревнивый,
Мы не мертвы, не живы, мы в пути…
Эй, жестокий, седой, синеокий,
Твои волны глубоки, но судно по ним летит…

Третий альбом Мельницы не похож на предыдущие работы московского коллектива. Уже на «Перевале» появилась тенденция утяжеления звучания группы. Символический «перевал» преодолели далеко не все музыканты коллектива, и новый состав группы играет уже больше рок, чем симфонический фолк. Что касается альбома, то новым его можно назвать лишь с натяжкой. Некоторые из песен написаны ещё в конце девяностых годов прошлого века и регулярно звучат на концертах группы. Так, заглавная песня альбома – «Зов крови» - исполнялась Хелависой ещё на её сольных концертах, а «Травушка», «Двери Тамерлана» и «Дракон» стали легендарными после появления на сборниках «Проект Археология». Конечно, песни эти были полностью переаранжированы и стилистически привязаны к остальным трекам диска. Так что же изменилось в Мельнице за последний год? Из песен группы исчезла скрипка, появилась арфа, появился второй женский вокал в лице Алевтины. Всё это сильно изменило группу. Впрочем, новые песни - «Невеста Полоза», «Сестры», «Ай, Волна» и «Ворожи» совсем не уступают старым хитам группы. Просто они другие, и кто-то может это не принять. На мой взгляд, единственным слабым треком на альбоме является написанная Алевтиной песня «Полнолуние». Эта песня отличается весьма странным текстом, так нехарактерным для филологически выверенной Хелависой Мельницы.

          Альбом вышел на новом лейбле и, что не менее важно, в новом формате. К третьему альбому Мельница наконец-то созрела для выпуска диска с буклетом. Подарочное издание имеет действительно стильное красивое оформление. Также на подарочном издании присутствуют два бонусных трека – красивая колыбельная-баллада «Белая кошка» и перезаписанная песня «Рапунцель» с дебютного альбома группы.

          Музыканты порадовали своих поклонников отличным, хорошо записанным альбомом. А то, что в музыке Мельницы стало больше рока и меньше фолка, так что в этом плохого?

11.01.2007